Белые одежды - Страница 98

— Самый лучший собака?

— Ох, и зубастый стал. Злой кобель какой. Сразу между ног берет... Вот что значит — батько тебя не порет. Ты сделай, что прошу. Медаль повешу. На ошейник, х-хы...

— Для этих дел, Кассиан Дамианович, нужно, чтоб уцелевшие вейсманисты-морганисты мне поверили. Меня ведь боятся... Придется всего себя намазывать медом.

— Намажься медом! Прошу тебя!

— Не знаю, как это у меня получится. И потом — своя же оса может сесть на этот мед. Из вашего улья. Так ужалит, что и не встанешь. Генерал ваш смотрел тут на меня...

— Он на всех смотрит, не бойся. Я ж буду на страховке. Скажу ему.

— Мне бы гарантию...

— Ну ты ж и зануда, Федька, стал. В такое время торговаться... Все, все бери себе, только успокой! — заорал Касьян. — Снимай с меня штаны!

— Ладно, Кассиан Дамианович. Сегодня же медом намажусь.

* * *

Едва он положил трубку, как телефон опять зазвонил.

— Федор Иваныч? Не узнаешь? Это Ходеряхин.

Загадочная грусть, как и всегда, чуть заметно сквозила в этом ломающемся мальчишеском голосе. Звонил обойденный удачей человек.

— Я слушаю вас, Анатолий Анатольевич, — оберегая его самолюбие, приветливо отозвался Федор Иванович.

— Так вы, что же, не пошли?

Здесь, в этом институте Федор Иванович уже научился не показывать удивление, когда ему задавали неожиданный вопрос.

— А вы? — спросил легким голосом.

— Ну — я... Меня не приглашают на такие ограниченные... На такие узкие... Я не гожусь.

— А куда надо было пойти?

— Я думал, вас обязательно... Они там пленку раздобыли. Фильм. Вы точно ничего не знаете? Так не теряйте времени, слушайте. Они раздобыли откуда-то фильм. Вейсманистско-морганистский. Похоже, тот самый. Поскорей притащили аппарат и сейчас крутят. В ректорате...

— Кто они?

— Да Варичев же. Со товарищи.

— Интерес-сно... Вы еще кому-нибудь сообщали об этом?

— Ни одной душе. Только вам и хотел...

— И не сообщайте. При этом условии и я никому не скажу, что вы мне...

— Идет!

Учтиво дождавшись, когда он положит трубку, Федор Иванович медленно положил свою и некоторое время стоял посреди комнаты, глядя на лакированную доску стола. Прямо на крестообразный знак, изображающий две сведенные остриями бесконечности — внутреннюю и внешнюю. Внешняя все время ставила перед ним новые задачи. Уйдя глубоко во внутреннюю, он соображал: как должна вести себя в открывшихся ему сейчас новых условиях правая рука академика Рядно. Побарабанив по столу пальцами и завершив эту трель последним — выразительным — щелчком, он быстро надел «сэра Пэрси», вышел на улицу и сразу набрал скорость. Взбежал на крыльцо ректорского корпуса, легко и бесшумно, словно летя, прошагал по коридору и вошел в приемную ректора. Здесь никого не было. За приоткрытой кожаной дверью кабинета двигалась загадочная живая полутьма, угадывалось напряженное присутствие людей. Проскользнув туда, Федор Иванович тут же увидел лунно-голубой квадрат экрана и на нем шевелящиеся пальцы двух прозрачных рук, разводящих эти пальцы к двум полюсам. Прижался спиной к стене, напрягшись, стараясь разглядеть присутствующих.

— Редупликация, — слышался сквозь стрекот аппарата уверенный козлиный голос Вонлярлярского. Как специалист по строению растительной клетки он давал пояснения. — Сейчас наступает телофаза...

— Стефан Игнатьевич! — с благодушной усмешкой взмолился Варичев. — А по-русски, по-русски нельзя?

— Петр Леонидович, это международная терминология вейсманистов-морганистов...

— Ну и черт с ней. Мы-то не вейсманисты. Зачем нам их терминология?

— Она и должна быть непонятной, в этом ее... Если я буду транспонировать... поневоле прибегая к усилиям... чтобы изобразить в понятном свете это ложное учение, я буду выглядеть как адвокат... как скрытый адепт, использующий случай для пропаганды... И любой честный, сознательный ученый, а я думаю, таких здесь большинство...

— Ладно, понял тебя, ты прав. Шпарь с терминологией.

— Ну его к черту, может, выключим? — послышался чей-то тоскующий голос. — Потом будет лезть в голову. Вот этим они и запутывают нормальных людей...

Аппарат умолк.

— Толковая пропаганда! — гаркнула Анна Богумиловна. Она сидела во тьме, в двух шагах от Федора Ивановича.

— Фальшивка или нет? — спросил кто-то.

— Провоцируешь? — весело отозвалась Анна Богумиловна.

— Да хватит вам! — зашикали кругом. — Потом вас послушаем. Давай крути до конца!

Хромосомы на экране задвигались.

— Образуется веретено, и аллели расходятся к полюсам, — опять заговорил Вонлярлярский снисходительным тоном специалиста.

— Нет, Стефан Игнатьевич, так не пойдет. Придется Дежкина позвать, — Варичев протяжно крякнул. Это была всего лишь шутка, он хотел всех немножко попугать этим Дежкиным, которого все боялись.

— Я здесь! — громко заявил Федор Иванович, отталкиваясь от стены.

Экран тотчас погас, и аппарат остановился. Вспыхнули лампы под потолком, все заговорщики обернулись туда, где стоял неожиданно свалившийся на них свидетель их активного интереса к запретным вещам. В свободных позах, раскинувшись на стульях и в креслах сидели туманно улыбающийся в сторону академик Посошков, деканы, профессора. Растерянно-веселая Побияхо уставилась на Федора Ивановича.

— Он уже здесь! Петр Леонидыч, ты обладаешь способностью вызывать духов!

Варичев, растекшийся в своем кресле, ухмыльнулся на ее шутку и положил на край стола громадные мягкие кулаки.

— Сам не ожидал, что у меня такое свойство. Оказывается, вы здесь, Федор Иванович!

— Я не совсем понимаю, почему это всех удивило...